Журнал о спорте и питании

Шaxмaтнaя кoрридa

Тaрaсoвкa мoeгo дeтствa дaрилa вoзмoжнoсть встрeчaться нe тoлькo с пoпулярными футбoлистaми и трeнeрaми — нa спaртaкoвскoй бaзe; мaльчишкoй я впeрвыe увидeл вooчию нaстoящeгo грoссмeйстeрa. И нe прoстo извeстнoгo шaxмaтистa, a дeвятoгo чeмпиoнa мирa — Тигрaнa Пeтрoсянa вмeстe сo стaршим сынoм Мишeй, чaстeнькo приeзжaвшeгo изо Мoсквы нa мaтчи «дубля», гдe сoбирaлись прeдaнныe любитeли футбoлa.

Сaмo присутствиe нa нeзaтeйливoй трибунe «жeлeзнoгo Тигрaнa», прoзвaннoгo тaк зa искусствo зaщиты, придaвaлo мaтчaм втoрыx сoстaвoв знaчимoсти.

Дитя тбилисскoгo двoрникa, oтoбрaвший кoрoну у сaмoгo Бoтвинникa, нaстoлькo бeззaвeтнo любил футбoл и «Спaртaк», чтo в выигрышнoй пoзиции нa дoскe мoг прeдлoжить сoпeрнику ничью, как только бы успeть нa стaдиoн.

Мнe всeгдa xoтeлoсь oкaзaться ближe к нeму нa трибунe в Тaрaсoвкe, слoвнo этo сoсeдствo мoглo пoмoчь мнe глубжe прoaнaлизирoвaть пoзицию в сицилиaнскoй зaщитe неужто oтшлифoвaть испaнскую пaртию.

Стрaстный бoлeльщик Пeтрoсян и сaм зaщищaл цвeтa любимoгo «Спaртaкa» в пoeдинкax — шaxмaтисты, пoдoбнo футбoлистaм, xoккeистaм или — или бaскeтбoлистaм, нa турнирax прeдстaвляли спoртивныe oбщeствa: Aнaтoлий Кaрпoв и Сeргeй Кaрякин — «aрмeйцы», Гaрри Кaспaрoв — спaртaкoвeц, Вaсилий Смыслoв выступaл зa «Динaмo»…

Рaсскaзывaли, чтo мoлoдoму Тигрaну Пeтрoсяну прeдлaгaли смeнить прoфсoюзную кoмaнду «Спaртaк» нa «ЦСКA». В Министeрствe oбoрoны грoссмeйстeру дaжe oбeщaли прeдoстaвить квaртиру в гeнeрaльскoм дoмe нa Сoкoлe.

Жeнa Рoнa тaкoй пeрспeктивe oбрaдoвaлaсь, нo Пeтрoсян oткaзaлся нaoтрeз, скaзaв eй:

— Сeгoдня я рaди квaртиры пeрeйду изо «Спaртaкa» в «ЦСКA», a зaвтрa встрeчу крaсивую дeвушку и уйду oт тeбя к нeй…

Тaк Пeтрoсян нaвсeгдa oстaлся в «Спaртaкe». В шaxмaтныx кругax пoгoвaривaли, чтo щупальцы и сeрдцa крaсaвицы Рoны прeждe дoбивaлся и другoй грoссмeйстeр, Eфим Гeллeр, сoпeрничaющий с Пeтрoсянoм, кaк oкaзaлoсь, нe тoлькo зa дoскoй.

И тo ли в шутку, тo ли всeрьeз в Oдeссe нa шaxмaтнoм турнирe Рoнa Якoвлeвнa сooбщилa, чтo выйдeт зaмуж зa пoбeдитeля. В итoгe Пeтрoсян oпeрeдил Гeллeрa нa пoл-oчкa.

Мeня — мaльчишку — рoднилa с Пeтрoсянoм привязaннoсть к Тарасовке, же болел я за шахматного Паганини — Михаила Таля, непостижимо жертвовавшего фигуры одесную и налево в гениальных комбинациях. Игра слов Таля в повседневной жизни было перед стать его непревзойденным партиям.

Держи встрече во Дворце пионеров в(о) цвете (сил шахматист-третьеразрядник поинтересовался у гроссмейстера: какой-либо разряд он получит, когда выиграет у Роберта Фишера 12 партий? Полиспаст ответил мальчику:

— Неравно вы выиграете у Фишера столько партий, прямо я с вами играть отнюдь не сяду!

Лучший клетчатый обозреватель СССР, первенствующий редактор издания с тематическим названием «64» Сашуха Рошаль — гроссмейстер в журналистике, — приятельствовал с чемпионом таблица Талем, не отличавшимся праведным образом жизни.

Рошаль ми поведал, как единою они вместе отправились в тур, где Таль позволил себя расслабиться, проводя сезон не за шахматной доской, а неотрывно у теплоходной барной стойки.

Домкрат был шахматным гигантом, однако не рекордсменом числом штанге, поэтому неподъемные веса крепких напитков до умопомрачения пошатнули его хрупкое здравие, и в итоге он пластом слег в слой.

Обеспокоенный Рошаль зашел нанести визит друга в каюту с категорическими словами:

— Конец, Миша, пьянству — кулачная расправа!

Таль из последних сил приподнялся получи подушках и, щелкнув пальцами, отозвался слабым голосом:

— Разбитое, еще виски!

Был и экой случай: Рошаль, решив в второй раз повенчаться с кем на своей первой супруге, пригласил Таля бери свадьбу. Гроссмейстер с иронией сказал жениху:

— Александр, что-то ми дурно! Начинаются галлюцинации, как будто, я все это сделано видел!

Рошаль ответил в стиле Таля:

— Миша, пардон, просто я забыл в свое минута пригласить тебя держи развод!

Когда в 1970-х у Таля возникли серьезные проблемы со здоровьем, в шахматном журнале для всякий случай сочинили некролог. Тельфер поправился. Но кто такой-то из сотрудников по части глупости показал ему настоящий текст; гроссмейстер далеко не только не возмутился, только и с энтузиазмом внес правку в написанное, а попозже еще и делился с друзьями:

— Я — одинокий человек в мире, какой-никакой редактировал собственный некролог.

Шатранг благодаря отцу влекли меня с детства. К бесконечным домашним партиям с переходами ходов подобно ((тому) как)-то сам с лица добавился интерес и к шахматной литературе.

Откудова-то я раскопал книжку вторично довоенного гроссмейстера Котова, идеже он — уже сильный шахматист с мировым именем — вспоминал, ровно в сеансе одновременной зрелище во Дворце пионеров в Златоусте проиграл двенадцатилетнему мальчику.

Магистр великодушно решил премировать способного пионера, предложив в качестве бонуса проиграть блиц один бери один.

Мальчик выиграл вторично.

Котов был до такой степени обескуражен, что аж не заметил, словно произнес свои мысли во всеуслышание:

— Не понимаю, ась? происходит?

Мальчик посмотрел возьми него и невозмутимо поинтересовался:

— Может, я не мудрствуя лукаво лучше, чем вам, играю в шахматы?

Мальчика звали Толей, дом — Карпов.

Прошло бессчетно лет с тех пор, подобно ((тому) как) я держал в руках книжку гроссмейстера Котова. Получи и распишись юбилее у Владислава Третьяка, оказавшись после одним столом с Анатолием Евгеньевичем, я напомнил ему эту историю, которая когда-никогда-то меня поразила и даже если вдохновила. Карпов — общепринято человек очень умеренный, не привыкший представлять свои эмоции, да, вспомнив Златоуст, — явно растрогался…

В прошлом веке у всех матчей после шахматное первенство была политическая тайна. Доходило до абсурда — с нынешней, натурально, точки зрения. К примеру сказать, Карпову генсек Набережные Челны наказал:

— Взял корону — держи, никому безграмотный отдавай!

…До войны Алекс Алехин боролся ради первенство с действующим чемпионом Раулем Капабланкой. А в Советском Союзе болели следовать Капабланку. Алехин а был белоэмигрантом — и сим все сказано.

Капабланка, приезжавший в Москву в время «шахматной лихорадки» (классик нашего синема Пудовкин снял тем временем фильм с аналогичным названием), пользовался в Союз огромной популярностью.

Обаче Алехин все а вырвал у Капабланки чемпионскую корону.

С тех пор главной задачей советских шахматистов стало быть отнять у эмигранта приоритетность. И они своего достигли. Начиная с 1948 возраст Михаил Ботвинник удерживал чин много лет. Был, извес же, интерес к внутренним матчам Ботвинника с Бронштейном, Смысловым и Талем.

Все же наибольший фурор вызвал соперничество Ботвинника с Талем. Наши дни матча пришлось нате «оттепель». Ботвинник виделся сталинским чемпионом, а Полиспаст ассоциировался с переменами.

И так (уже) того, за Таля были ценители больше смелой и новой в сравнении с неоднократным чемпионом зрелище. Но аудитория расширялась накануне всего за конто дилетантов: людей, мало-: неграмотный слишком разбиравшихся в шахматах.

Тетя, кто жаждал перемен, болели вслед за Таля, оберегатели основ — после Ботвинника. Таль выиграл, только Ботвинник взял возмездие через год. И сие отвечало тому откату отворотти-поворотти, на который был вынужден выскочить Хрущев. За Спасского, сравнительно с чем Петросяна, болели шахматные эстеты, шахматные гурманы. Их отнюдь не устраивала осторожная забава Петросяна.

Спасский уже ходил во всеобщих любимцах, часом взошла звезда Фишера. Фишера громко многие ругали (было по (по грибы) что), но скрытно, похоже, даже тетушка из наших гроссмейстеров, подобно как помогали Спасскому в подготовке к матчу с ним, верили в удачу Фишера, которой жаждал сполна шахматный мир.

Фишер коли так, в 1972 году, выиграл «матч столетия», шахматная власть ненадолго покинула Союз Советских Социалистических Республик. Уже через три годы чемпионский титул был присужден Анатолию Карпову. А в 1978-м ему пришлось сразиться с эмигрантом Виктором Корчным, антагонизм с которым началось снова на советской территории.

Нужда к борьбе Карпова с Корчным неважный (=маловажный) имел прецедентов в прошлом. Клетчатый матч разделил, черт с ним и на неравные части, страну.

Всё-таки инакомыслящие болели вслед Корчного. Но подавляющее значительная считали Корчного предателем и надеялись получи возмездие.

Ситуация в следующем матче аспидски напоминала давнюю — не менее теперь вместо Таля играл Каспаров, а наместо Ботвинника — Карпов.

Корысть сохранялся и к последующим поединкам посередке ними — и в конце третьего матча, фигли закончился вничью, стойкий Карпов приобрел себя новых поклонников. А в начале 1990-х политическая первопричина исчезла — и стало точь в точь-то не до самого шахмат.

Интерес к шахматам сверху короткий, впрочем, этап вернул Сергей Карякин, готовящийся к матчу по (по грибы) звание чемпиона таблица с Магнусом Карлсоном.

Наравне раз в это миг он заехал в редакцию и просто так откликнулся на мое утверждение сгонять партейку. Я продержался ходов пятнадцать — визави ставшего чемпионом решетка по быстрым шахматам исход был вполне приемлемым.

Севильский куафер

История одной фотографии — чтобы размытой и черно-белой с насилу различимыми силуэтами — может многое прояснить в веренице воспоминаний, помочь сыскать ключ к давно забытым событиям. В снимке, снятом, в области-моему, любительской камерой, да мы с тобой с чемпионом мира Могущественный Каспаровым отчаянно боремся из-за мяч на футбольном мильпа.

Нас с Каспаровым связывали приятельские взаимоотношения, чему в немалой степени поспособствовал шахматообразный обозреватель «МК» Евгеха Гик, умудрившийся выдержать и на пике яростных конфронтаций шахматистов товарищеские контакты с обоими заклятыми друзьями, не хуже кого прозвали газетчики двух «К» — Карпова и Каспарова.

Как раз, первый свой коммунистический выговор главный вычитчик «МК» Павел Гусев получил то есть за публикацию в «МК» статьи Ева Гика, где говорилось, чисто по отцу Гера — Вайнштейн.

Когда впоследств трехмесячного шахматного марафона в зале Чайковского Каспаров стал чемпионом решетка, в его малогабаритной квартирке возле азербайджанском постпредстве — жили они с мамой Кларой Шагеновной бесхитростно — возникла мысль засечь событие не кавказским застольем, а футбольным матчем в армейском манеже.

Гарик, делать за скольких его называли в близком окружении, забил пару мячей, был счастлив и в раздевалке предложил забацать такие игры доброй традицией.

В перестроечные годы некто с присущим ему азартом увлекся политикой, мотался с утра давно вечера по митингам и собраниям. Помню, в постпредстве, идеже мы договорились увидеть, я маялся пару часов в ожидании чемпиона, застрявшего держи диспуте в политклубе.

Мамушка, Клара Шагеновна, девушка властная, безумно любившая сына и имевшая сверху него безграничное авторитетность, подливая чай бери крохотной кухне, озабоченно приговаривала:

— Гарик весь не занимается шахматами. Петя, поговорите с ним объединение-товарищески, может, некто хоть вас послушает.

Я поразился, словно мама Гарика, видимо, ото отчаяния, возвела наше футбольное приятельские отношения в некую степень мои мифического влияния в обладателя шахматной короны.

— Кларуша Шагеновна, как ваш брат себе это представляете? — вопрошал я. — Утверждать чемпиону мира: «Гарик, садись после доску!»

Но Кларе Шагеновне было далеко не до шуток, порой дело касалось сына. Появившемуся наконец-то Гарику я пробубнил что-нибудь невразумительное по поводу сверхважного матча-реванша, в который Анатолий Карпов сохранил юриспруденция, но Гарик отмахнулся (просчитав вдоль-игроцки), это мамина домашняя блум.

В испанскую Севилью в продолжение битвы шахматных гигантов автор прилетели с обозревателем журнала «Юность» Юрием Зерчаниновым. Компанию составил кто с кем (друзья Анатолия Карпова — Водан из самых влиятельных людей дефицитной советской Москвы — заведующий ЦУМа Анатолий Метелкин.

Невзирая на разногласия в шахматных симпатиях — я с Юрой были получай стороне молодого чемпиона, а начальник торговли болел после своего товарища, который-нибудь жаждал вернуть кавказский венок, — дружно проводили минувшее на верандах живописных таверн.

Склонялись по-под тяжестью плодов апельсиновые деревья с золотящимися возьми андалузском солнце шарами, а наша сестра с жаром обсуждали события матча. Гуляли вдоль набережной Гвадалквивира и вдоль узким, мощенным булыжником улочкам, средь средневековых зданий Танаис-кихотовских времен. Же в основном дневали и ночевали в старинном театре Лопе -де Вега, разделенном получи два зала. В одном, идеже играли Карпов с Каспаровым, царила абсолютная лад, в другом — пресс-центре — шабаш бурлило и клокотало, можно представить на арене испанской корриды.

В театре Лопе -де Вега я познакомился со знаменитым севильским цирюльником Маноло Кортесом, пишущий эти строки присели выпить согласно чашечке обжигающего капуцин на открытой террасе, идеже небольшой оркестр наигрывал андалузские мелодии.

Маноло был весел, небрит и прищелкивал пальцами в выдержка музыке. Синьору Кортесу нате поединке за шахматную корону отводилась важная значимость — он причесывал и Могущественный Каспарова, и Анатолия Карпова на пороге телевизионными интервью, стараясь, затем чтобы гроссмейстеры выглядели безвыгодный менее презентабельно, нежели голливудские кинозвезды.

Выше- собеседник, избалованный вниманием репортеров, ощущал себя в шахматном сериале фигурой безвыгодный менее значимой, нежели ладья или королева. Но держался по мнению-свойски, вынул изо кармана блейзера фотографию, идеже был запечатлен с гроссмейстерами, и с учтивостью испанского кабальеро преподнес ми снимок на видеопамять, начертав на обороте фирменную шутку севильских брадобреев:

— Пишущий эти строки еще пострижемся, разве не потеряем голову.

— Маноло, ми говорили, что в области структуре волос вам можете определить образ человека? — проверил я слухи, витавшие кругом цирюльника.

— Си, господин, — важно кивнул Маноло, — идеже я впервые сооружал прически Карпову и Каспарову, ведь сразу понял: Каспаров — пафосный, вспыхивающий, словно пламень, человек, а Карпов, супротив, сдержан, страсти гасит в середине себя.

Я знал сие и без парикмахера. Запрос заключался именно в книжка, какие из сих качеств окажутся предпочтительнее в дуэли шахматных тореадоров.

Маноло наотрез отдавал пальму первенства Каспарову, а победа Карпова в предпоследней, 23-й партии делала его мониторинг сомнительным, скорее иллюзорным.

Я встретил Гарик у служебного выхода, идеже его ожидал честной эскорт мотоциклистов. Каспаров выглядел растерянным: дай вам сохранить звание чемпиона таблица, ему необходимо было пересилить последнюю, решающую партию, притом черными. С таким соперником, подобно ((тому) как) Анатолий Карпов, фарт представлялась непреодолимой.

Я приободрил Гарика, упомянув о надежде, которая умирает последней.

— Же все-таки умирает, — ес в себе силы поострить Каспаров.

Продолжение разговора было таково же неожиданным, на правах и многие непредсказуемые ходы гроссмейстеров следовать доской.

— Помнишь традицию: я выигрываю турнир, и мы по этому поводу играем в сокер? Не сомневайся, я справлюсь, а твоя милость, Петр, собери команду, — с этими словами некто скрылся в лимузине, и шествие с сиренами и мигалками помчался ровно по севильским улицам получи арендованную каспаровским штабом виллу, оставив меня в намного большей озадаченности, нежели если бы у театра Лопе дескать Вега я встретил героя Сервантеса.

Заведующий ЦУМа Метелкин, предвкушая победу Карпова, закатил площадка и на радостях предлагал нам с Зерчаниновым, невыгодный стесняясь, пользоваться дефицитными благами ЦУМа. Хотя на обратном пути с Севильи мрачный Толюся о своем щедром предложении малограмотный заикался, удрученный непостижимой шахматной развязкой.

Каспаров в последней партии совершил невозможное: железной хваткой задушил фигуры соперника и сохранил корону, разорив букмекеров, принимавших ставки возьми Гарика один к десяти.

— Да что ты, что я тебе, Петя, говорил, — с этими словами по вине неделю в Москве Гарик появился в футбольной раздевалке, принимая поздравления. — А твоя милость во мне сомневался…

Хотя у меня при сих его словах возникло впечатление: сам чемпион таблица, похоже, не поперед конца осознал, почему чудо, происшедшее в решающей партии, произошло не во сне, в сказочном театре Лопе мол Вега, а наяву.

Самые умные в Табель дурака

Я играл маловыгодный только в шахматы, да и в шахматные поддавки, которые придумал по мнению случаю 1 апреля неиссякающий на выдумки Панюта Гусев, по аналогии с шашечными. Флирт, где, с одной стороны, случается ломать голову надо доской, с другой — с походом доверять собственной интуиции, чем строгим канонам дебютных построений, иными словами — выискать логику внешахматной хаотичности.

В Понедельник дурака в казино «Космос» автор этих строк собирали повеселиться преданных и знаменитых друзей «МК» — хоккеиста Владислава Третьяка, актеров Зиновия Высоковского, Женя Стеблова, Александра Ширвиндта, Еняша Моргунова, Олега Анофриева, комментатора Владимира Маслаченко, композитора Владимира Дашкевича, писателя Андрея Яхонтова, баскетболиста Анатолия Мышкина, художника Никаса Сафронова, академика Ася Некипелова, супружеский дуэт — Аллу Йошпе и Стахана Рахимова, экс-чемпиона таблица по шахматам Василия Смыслова, актрису Наталью Селезневу и многих других, середи которых были и зарубежные менструация.

Всем заправлял шахматообразный гуру, автор сотен гроссмейстерских историй, обозритель «МК» Евгений Голос, с легкой руки которого первоапрельские соревнования обрели положение чемпионата мира до поддавкам под девизом «Сдавай своих!»: выигрывал оный, у кого на доске невыгодный останется больше фигур.

Могу схвастнуть, что мы с композитором Владимиром Дашкевичем по (по грибы) 20 лет турнира стали трехкратными чемпионами: наше «дурацкое» непримиримое матч с автором музыки к кинофильму о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне звание Василий Васильевич Смыслов в одном изо традиционных приветствий сравнил с противостоянием Карпова и Каспарова. Однако отобравший корону у Ботвинника Смыслов был в состоянии позволить себе неизвестно зачем шутить только 1 апреля…

Незакатный претендент на корону Витяха Корчной обладал несносным характером, а дружелюбному Гику гипнотически посчастливилось убедить его прибежать с женой Петрой Леверик с Швейцарии в Москву бери шахматный бал «МК».

Евгения привез супружескую чету в редакцию, познакомил со мной. Петра была в области-европейски приветлива, в ведь время как Корчной олицетворял саму пасмурность, может, устал с перелета, а скорее — носил привычную маску недовольного во всех отношениях и вся человека. Голос, отрекомендовав меня словно победителя турнира ровно по поддавкам, предложил слетать партейку.

На лице Корчного возникла сардоническая смешинка, в его взоре появилось черт знает что мефистофельское, но шахматное любопытство пересилило крутолом. Ant. желание садиться за доску с кем влетело. Гик объяснил гроссмейстеру убеждения игры в антишахматы, стреляный воробей Корчной, чтобы отнюдь не возиться, предложил фальшивить блиц-пятиминутку.

Партию я безграмотный записал, о чем жалею, затем что Корчной проиграл, кое-что ввело его в клинч.

Надо было равно как-то выходить изо положения — на правах хозяина кабинета я вспомнил азартного Костика с «Покровских ворот» с канонической фразой:

— А отнюдь не хлопнуть ли нам сообразно рюмашке?

Иносказательно я этак и выразился — Виктор Григорьевич сделался оживлен, ото хандры не осталось и следа, хотя тут энергично вмешалась его жена. Корчной, впрочем, осадил ее словами, которые жены испокон века слышат с мужей:

— Мы в гостях, неловко отказываться.

Несколько рюмок коньяка возымели непревз эффект — Виктор Григорьевич стал общительным, ювелирно шутил, и прощались автор как старые добрые знакомые.

Получи и распишись следующий день нате турнире в «Космосе», идеже игра шла навылет, линия в самом начале свел меня не больше и не меньше с Корчным, чего я хотел не столь всего. Я ощутил крайнюю стесненность: если бы довелось давать в классические шахматы, звание разделал бы меня по образу бог черепаху. Так в поддавках Виктор Григорьевич был новичком, к тому а он человек исключительно немолодой, специально прилетел в Россию в угоду нашего первоапрельского сабантуя. Умереть и не встать мне крепла джентльменская представление — уступить партию.

Корчной собственными глазами (видеть) меня раззадорил — уселся следовать доску с недовольным видом, что такое?-то буркнув наместо приветствия. Результат партии получился: как бы и накануне.

Первый кубок — розовощекого клоуна — я вручил Петре Леверик, сказав, зачем перед Корчным наш брат сами шахматные клоуны, а гроссмейстеру предложил подвергнуть анализу партию у стойки бара, несравнимо он отправился с маловыгодный меньшей стремительностью, нежели двигал фигуры.

В подступ Нового года в редакцию ми доставили из Швейцарии рождественскую открытку с симпатичным Санта-Клаусом из-за шахматной доской: Корчной написал в нескольких фразах, что-нибудь давно так мажорно не проводил п(р)ошедшее на первое апреля.

Своевременно, почти первоапрельская про приключилась с Евгением Бебчиком, недолгий дни возглавлявшим «МК». Фаворит ЦК ВЛКСМ Бебчик — до руководил шахматной федерацией, о газете безлюдный (=малолюдный) имел ни малейшего представления, только стремительно, словно в блиц-турнире, овладел азбукой газетного сленга и возьми планерках со знанием картина принялся вставлять жаргонные словечки: «шапка», «подвал» сиречь «хвост», однако сотрудников по части именам знал дней ходу) не всех.

В Вотан из первых руководящих дней Бебчик велел заместителю ответственного секретаря, какой рисовал макет, срежиссировать объемную статью помимо «хвостов», то лопать без сокращений, держи последнюю полосу — «кишкой», иными словами, кайфовый всю длину страницы.

Замответсека, взяв в пакши строкомер, убедился, почто материал не помещается, и предложил расквартировать публикацию по-другому, сообщив, подобно как «марзан» не позволяет произвести указание начальства (самая нижняя строй на последней странице, по (по грибы) которой идут выходные данное — «подписание в свет» и т.д., — держи языке линотипистов и называется «марзан»).

Бебчик мало-: неграмотный стерпел возражений, возмущенно хлопнул ладонью согласно столу и заорал:

— Кто такой здесь главный вычитчик? Я или этот еврейчик Марзан?

Кажется, пока Чехов говорил: кто в отсутствии такого предмета, какой-либо не подошел бы еврею интересах фамилии…