Журнал о спорте и питании

Aлeксaндр КeржaкoвИстoчник: «Сoвeтский спoрт»

«Сoвeтский спoрт» прoдoлжaeт публикoвaть
фрaгмeнты вoспoминaний Aлeксaндрa Кeржaкoвa из eгo книги «Лучший», кoтoрaя
тoлькo гoтoвится к выxoду в свeт издaтeльствoм «ЭКСМO». Eсли вы eщe нe читaли
книгу, тo вoт сaмый скaндaльный ee эпизoд: пoяснeния футбoлистa, кaк и пoчeму в
eгo жизни вoзникaли тe или иныe жeнщины.

Мeмуaры – сaмaя лживaя литeрaтурa из всeй,
кaкaя тoлькo вoзмoжнa. Нe пoмню, кoму принaдлeжит этa зaмeчaтeльнaя фрaзa, нo
суть aвтoбиoгрaфий oнa oтрaжaeт oчeнь тoчнo. Врoдe бы этo твoя личнaя истoрия,
нo всe oписывaeмoe в книгe идeт чeрeз твoй личный взгляд, мясныe куски фaктoв
нaнизывaются нa oстрый шaмпур, кoтoрый ты дeржишь в свoeй рукe. И ты сaм вoлeн
выбирaть эти куски. A кoгдa oписывaeмыe тoбoю сoбытия oтдeлeны oт мoмeнтa
сoздaния книги мнoгими дeсятилeтиями, яснo, чтo у тeбя ужe oтфильтрoвaлoсь
втoрoстeпeннoe, истoрия внутрeннe пeрeвaрилaсь, пeрeмoлoв фaкты, и прeврaтилaсь
в oттoчeнный шaблoн.

Пoэтoму тaкиe мeмуaры, кaк вoспoминaния eщe
дoстaтoчнo мoлoдыx людeй, нaвeрнoe, цeнны тeм, чтo вoт этoй шaблoннoсти,
пoдсoзнaтeльнoй лживoсти здeсь нeт. Ну, или присутствуeт oнa в кудa мeньшeй
стeпeни. Сeгoдня – фрaгмeнты пeрвыx глaв книги. Oни пoсвящeны дeтству и тeм
трeнeрaм, с кoтoрыми Aлeксaндру дoвeлoсь стoлкнуться нa рaзныx этaпax свoeй
кaрьeры.

*********

ДEТСТВO. СEМЬЯ. ПEРВЫE УДAРЫ ПO МЯЧУ

Сaмыe рaнниe вoспoминaния из мoeгo дeтствa –
этo врeмя, кoгдa я eщe xoдил в дeтский сaд. Скoлькo кoнкрeтнo мнe лeт былo, я
нe пoмню, нo пoмню, кaк в бaссeйнe пoврeдил сeбe пoдбoрoдoк. Мeня вeли днeм из
сaдикa в дeтскую бoльницу, чтoбы eгo тaм зaшили.

Тaкжe вспoминaются игры вo двoрe: в
«вoйнушку», «кaзaки-рaзбoйники» и мнoгoe другoe. Ну и, eстeствeннo,
глaвнoe вoспoминaниe из дeтствa этo футбoл. Oднaкo двoр у мeня был нe
футбoльный, пoэтoму всe врeмя игрaл либo oдин, либo с oтцoм, кoтoрый и стaл
мoим пeрвым трeнeрoм.

В выxoдныe дни и вeчeрaми пoслe рaбoты oтeц
зaнимaлся сo мнoй. Рядoм с нaшим дoмoм в Кингисeппe былo пoлe oт ПТУ, вoт тaм
мы чaщe всeгo и игрaли в футбoл. Тaм былa xoккeйнaя кoрoбкa, лeтoм,
сooтвeтствeннo, былo бeтoннoe пoкрытиe. Нa нeм и трeнирoвaлись, рядoм сo
стaдиoнoм ПТУ.

Тaкжe выeзжaли нa вeлoсипeдax нa цeнтрaльный
стaдиoн Кингисeппa, гдe инoгдa были вoрoтa с сeткoй. И этo былo сaмoe приятнoe:
зaбивaть в ниx гoлы, кaк дeлaют нaстoящиe футбoлисты.

Eщe в дoшкoльныe врeмeнa xoдил в сeкцию спoртивнoй
гимнaстики нa трeнирoвки. В сoсeднeм дoмe рaспoлaгaлaсь сeкция шaxмaт, кудa мы
тaкжe xoдили вмeстe с двoрoвыми рeбятaми. A пoтoм ужe нaчaлaсь шкoлa…

Любимым мoим врeмeнeм гoдa всeгдa былo лeтo. В
Кингисeппe лeтoм стoялa хорошая солнечная погода. Мы все время проводили на
улице, можно было гулять допоздна, потому что солнце садится довольно поздно и
родители за нас не волновались, могли за нами наблюдать из окон.

Каждое лето на месяц нас с братом отправляли к
бабушке с дедушкой в город Кувшиново, что в Тверской области. Главное ощущение
того времени – чувство радости и беззаботности, жизнь в таком возрасте кажется
очень хорошей.

Родом из Кувшиново, сейчас Тверская область,
тогда была Калининская, была мама, там жили ее родители. А отец родился в
Дзержинске, Нижегородской области сейчас, на то время Горьковской.

Познакомились они уже в Кингисеппе, работая на
одном заводе. Так сложилось, что мама окончила институт в Ленинграде, и ее туда
направили, а папа вместе со своим отцом, моим дедушкой, тоже переехал в этот
город. На предприятии встретились и больше не расставались.

Мы с братом никогда не чувствовали себя в
детстве обиженными и ущемленными чем-то, чего-то не имеющими. Хотя жили не
богато, а как обычная советская семья. Родители работали на заводе, где,
бывало, месяцами задерживали зарплату, но на нас это никоим образом не
сказалось. Они сделали все возможное, чтобы мы с братом не чувствовали себя
чем-то обделенными, поэтому только теплые воспоминания остались от того
времени.

С самого детства у нас в праздники главным
украшением стола был торт, который готовила мама. Это остается нашей традицией
и по сей день. На Новый год и дни рождения мама готовит торт собственного
приготовления по собственному рецепту.

Мы все жили примерно одинаково как с одноклассниками,
так и с ребятами из моего двора. Практически у всех родители работали на том же
заводе, что и мои папа с мамой. Отоваривались все также на одном рынке, особого
разнообразия в одежде из-за этого не было.

Вспоминаются наши поездки с отцом в Ленинград
на игры «Зенита». Их было две. В 1990-м, на Стадионе имени Кирова «Зенит» играл
со «Спартаком», матч закончился 0:0. Вторая встреча была международной, не
помню с кем играли, запомнилась только ужасная погода в тот вечер.

Любой подарок на Новый год от родителей был
целым событием. Каждый год мы с братом ждали деда Мороза, но не могли его
дождаться, потому что засыпали. Просыпаясь, сразу бежали под елку смотреть
подарки.

Также с братом у нас была другая особенность –
играть в футбол дома, в нашей двухкомнатной кингисеппской квартире. При этом в
доме билось все, от ламп до стаканов, страдая от неосторожных ударов мячом. За
это нам крепко попадало.

Мы с ним делали все как положено на больших
турнирах. Я брал листок бумаги, на котором писал названия команд. Потом их
вырезал, складывал в общую кучу, и мы их кидали в шапку. У нас была
своеобразная жеребьевка.

Это были и Кубки европейских чемпионов, и
чемпионаты мира, взависимости от того, какие команды или сборные я писал на
бумаге. Потом мы их распределяли на подгруппы, все как на чемпионатах мира. По
такому принципу проходили наши футбольные баталии.

Я помню первый день рождения брата, когда мы с
отцом 29 января 1987 года пошли к роддому, было темно, на улице царила
ужаснейшая метель и мама нам из светящегося окна показывала Михаила. Потом его
принесли домой и положили в кроватку, это самые ранние мои воспоминания.

Жили мы с ним не сказать чтобы дружно,
сказывалась разница в возрасте, общих интересов было мало. Частенько давал ему
тумаков, часто боролись, играли в футбол, о чем писал выше.

Пошел ли он по моим стопам? Наверное, да. Он
же видел, как я играю в футбол, и как отец со мной занимается. Хотя Михаил
такой самостоятельный был с самого детства.

Помню, что однажды пришел домой, а он тогда
занимался карате в нашей шестой школе, и у них было внутрисекционное
соревнование. Михаил его выиграл, чем очень гордился.

Увлечение карате продлилось недолго, и он ушел
в футбол. У нас в Кингисеппе его первым тренером был Василий Иванович Будаков,
идейный вдохновитель местного футбола, собирал мальчишек по дворам и заставлял
их заниматься в своей секции, причем работая за бесплатно.

Тренировались где угодно: и в лесу на поляне,
и на каких-то клочках полей, что выделяли местные стадионы, также на школьных
стадионах, когда не было занятий.

И вот первым ребенком, попавшим в эту секцию,
оказался мой брат. Они вдвоем с Будаковым ходили по дворам и собирали команду.
Начинал Михаил как нападающий, потом перешел в защиту, и бил всех по ногам,
потому что ни за кем не успевал.

В конце концов встал в ворота. Почему так
произошло, мне трудно сказать. Наверное, из-за габаритов. А может и из-за того,
что там не нужно бегать. Стал неплохим вратарем в результате. Дома, кстати, я
тоже всегда его ставил в ворота.

Воротами у нас служил шкаф-стол, на котором мы
делали уроки. Там внизу была ниша, которую мы использовали в своих целях. Бил
ему туда маленьким мячом. Устраивали турниры, записывали счета в блокнот.

За его карьерой пристально слежу. Очень сильно
переживаю, когда он играет. Также нервничал, когда у него не получалось нигде
закрепиться, и он переходил из клуба в клуб. Сейчас, хоть и играем в одной
команде, переживаю еще больше.

Зимой дома временами было очень холодно –
отопление не справлялось. Доходило даже до температуры в квартире +16, но и с
этим как-то справлялись.

Главным зимним развлечением был хоккей. Я на
коньках стоять не умею, но это мне нисколько не мешало. Выходили с братом на
дорогу, в фуфайках и валенках с клюшками наперевес, и играли не шайбой, а
теннисным мячом, нам это нравилось. А на коньках не стою до сих пор, не
сложилось.

Меня большей частью воспитывала мама. То есть
было так: отец воспитывал как футболиста, а мама как человека. Главной
отличительной чертой характера отца была строгость, а у мамы справедливость.

Воспитывались мы с братом без ремня, не помню,
чтобы отец использовал его в воспитании. Мог ударить по заднице рукой, но не
более того. Одного его строгого взгляда было достаточно, чтобы осознать свою
вину. Нотации нам в детстве тоже никто не читал, все понимали с полуслова.

Да и не были мы трудными детьми, которым
трудно что-то объяснить. Учился я в школе до пятого класса на «отлично»,
занималась со мной мама. А потом переехал в интернат, и с учебой стало немного
сложнее. Ну а когда был в Кингисеппе, то все предметы сдавал на «отлично».

В футбольном плане отец также был очень строг
со мной. Если ему что-то не нравилось, тренировка быстро заканчивалась. Стоило
пару раз сделать что-то неправильно, и мы уходили домой.

Мама рассказывала, если мы возвращались со
стадиона по отдельности, то она понимала, что тренировка не удалась.
Естественно, я старался, чтобы мы приходили домой вместе. Так и проходило наше
воспитание.

Отец брал на себя спортивную составляющую, а
мама учебную. Все это было до пятого класса, потом случился переезд в
Санкт-Петербург в спортивный интернат, там воспитание было уже не родительское.

С воспитанием своих детей дела обстоят
сложнее. Дочка живет с бывшей женой, а сын с нами. Мне приходится трудно,
потому что я рос в совершенно других условиях . Стараюсь ничего ему не
запрещать, чем он хочет заниматься, тем и занимается. Во что хочет играть, в то
и играет, не ограничиваю абсолютно.

Однако в плане воспитания стараюсь быть
строгим как мой отец, потому что по себе помню, как боялся его строгого
взгляда, поэтому старался его не расстраивать. Вижу, что у меня получается
также воспитывать и своего сына.

Он всегда делает то, что я говорю. Считаю, что
это его дисциплинирует. Если он вырастет, и будет относиться к нам так, как я к
своим родителям, то я буду доволен.

С одиннадцати лет я жил один в спортивном
интернате и родители с этого момента не принимали участия в моем воспитании.
Видел их только раз в одну-две недели, но они успели привить мне главное –
уважение к своей семье.

Вот это и хочу передать сыну, уважение к
родителям и к старшим. О воспитании дочки говорить сложнее, потому что больше
этим занимается мама. Ко мне она также прислушивается, выполняет то, что я
говорю.

Был бы не против того, чтобы сын пошел по моим
стопам, и обучался в спортивном интернате. Не в таком объеме, конечно, как я
его проходил, но учиться и тренироваться, ездить в спортивные лагеря, быть
ответственным за результат и за товарищей, это хорошая школа для парня. Дочке я
бы такого напротив не пожелал.

В детстве болел нечасто, несмотря на то, что
мы с братом ходили постоянно по квартире босиком. Та привычка у меня осталась,
я и сейчас дома так хожу. Как писал выше, зимой дома было холодно, но мы с
братом нашей «традиции» не изменяли, за счет этого, наверное, и закалились.

Если и простывали где-то, то лечили нас
исключительно народными средствами, никаких лекарств. Мед, малиновое варенье,
парили ноги в тазу. Это помогало, и простуда быстро отступала.

Один раз все-таки лежал в больнице с мамой,
было подозрение на какое-то серьезное заболевание. Так получилось, что оказался
самым младшим в палате, ходил тогда во второй класс. Всем уже поставили
диагнозы, а мне нет.

Из-за этого в больнице выполнял функции
помощника медсестры: ходил и звал на помощь, когда заканчивалась капельница у
соседей по палате. Мама выписалась раньше, лежал какое-то время один, но
ничего, справился.

Выбора профессии передо мной никогда не
стояло. Отец с детства внушал мне мысль о том, что я буду футболистом. Не
представлял себя в другой ипостаси. Всегда только футбол, разговоры о нем. И он
очень хотел видеть меня футболистом, и я со временем не видел себя кем-то
другим.

Я в силу возраста, а отец в силу опыта,
понимал, что будет очень трудно пробиться туда, в телевизор. Тем более мы жили
в таком городе, откуда не было выходцев в большой футбол. Занимался отец со
мной очень много и очень плотно, не оставляя другого выбора, кроме как стать
футболистом.

Один раз он поставил меня на коньки. Других
коньков, кроме ржавых «утюгов» (так они назывались) дома не оказалось. Вышел на
лед, упал пару раз, и понял, что коньки это не мое.

Из-за этого играя зимой в хоккей всегда стоял
на воротах, потому что не умел стоять на коньках. Очень часто, раза три или
четыре на моей памяти, мне шайбой разбивали нос в кровь. Я приходил домой весь
залитый кровью.

Также у нас зимой было другое развлечение.
Рядом с нашим домом располагалась почта и по нашему двору всегда разъезжали
почтовые машины. Мы цеплялись за лестницу, прикрепленную сзади, таким образом
катались на ней. Ногами стояли на снегу и ехали по нему как на лыжах.

Так и проходили тренировки: дома с братом, на
стадионе с отцом. Зимой в зале играли в мини-футбол. Даже два раза выиграли в
Кингисеппе школьный городской чемпионат, в шестом классе я уже выступал за
одиннадцатый.

Когда на школьной «линейке» проходило
торжественное награждение победителей чемпионата, директор лично благодарил
каждого за участие. Все были из одиннадцатого класса.

И тут вдруг прозвучало: «Александр Кержаков, 6
В класс». Я вышел совсем с другой стороны, там где стояли средние классы, что
вызвало веселую радость в рядах старшеклассников.

Все премиальные они также отдали мне, оставив
себе несколько рублей на празднование. Я вернулся домой с немалой пачкой денег
после финального матча.

Школа у нас была не особо футбольная. Были
ребята, которые им занимались, конечно, но в других школах было намного больше
футболистов. Так получилось, что мы всех обыграли. Также потом мы выиграли и
летний школьный чемпионат.

Когда мне было десять, мы сидели и слушали
радио, там объявили о наборе в футбольную школу «Смена» ребят 1982-го года
рождения. Мы с отцом поехали туда ,и я сыграл в просмотровом матче в манеже на
«Смене».

Понравился тренеру, им тогда был Колодкин. Он
подошел к отцу и сказал: «Приезжайте завтра на тренировку». Отец ответил, что
мы живем в другом городе и нам добираться больше двух с половиной часов каждый
день в Петербург вряд ли возможно.

После этого мы летом как обычно уехали в
Кувшиново на месяц и там на местном стадионе играли ребята. Я шел с отцом в парке
и попросился с ними поиграть, выделялся среди них очень сильно.

Они стали спрашивать, откуда я, и так далее.
Отец сказал, что он из Санкт-Петербурга и играет в «Зените». Ребята поразились,
это стало для них серьезным удивлением. Уходя, спросил отца:

— Почему я играю в «Зените»? Я ведь только в
«Смену» на просмотр ездил и приглянулся.

— Если ты захочешь, ты будешь играть в какой
угодно команде.

Просмотр в «Смене» стал для меня неким пробным
шаром на мою готовность перехода на новый уровень. В СДЮШОР «Зенита» я попал,
когда мне было уже одиннадцать. Через газету нашли объявление, и я с мамой
приехал на просмотр.

Попал к тренеру Владимиру Ильичу Петрову.
1982-ой это был его год. Вместе с ним нас просматривал тренер ребят 1983-го
года Юрий Геннадьевич Соловьев. Они решили взять меня в школу.

Так я и попал в интернат. Но он был не
спортивный, в спортивные меня не взяли из-за возраста. Это был интернат для
многодетных и малообеспеченных семей. Жить там, было единственным способом
остаться в Петербурге.

Пять дней в неделю ты там учишься, на выходные
можешь уехать домой. На тренировки ездил один, в манеж СДЮШОР «Зенит», что на
улице Бутлерова.

Селили нас по восемь человек в комнату,
условия были спартанские, душа не было. На выходные, когда все дети
разъезжались по домам, я уезжал либо к крестной, либо к родственнице крестной,
ночевал у них.

Так продолжалось где-то месяца три. Летом
вернулся в Кингисепп и сказал родителям, что мне сложно вести такой образ
жизни. Тяжело было в 11 лет жить в таких условиях и справляться со всеми
бытовыми условиями самому.

Шестой класс я начал в Кингисеппе, жил там до
февраля, приезжая в Петербург только по выходным на игры СДЮШОР. В феврале мне
исполнилось двенадцать и директор школы «Зенита», Шенин Евгений Наумович,
устроил меня в УОР (училище олимпийского резерва) № 2.

Там были представлены зимние виды спорта и
единоборства (борьба , дзюдо, бокс). Самый младший класс там был десятый, я
учился в шестом и каждое утро на автобусе около часа в школу. Она располагалась
рядом с местом тренировок.

Учился вместе с командой 1983-го года
рождения, потом тренировался со своим, 82-ым годом, и возвращался в училище,
чтобы переночевать. До девятого класса жил в таком графике, а потом переехал в
УОР № 1, где учился и жил до окончания школы.

В том интернате для детей из многодетных семей
мне было тяжело справляться. Представьте, каково одиннадцатилетнему
мальчику одному в большом городе. Плюс не очень приятные условия и своеобразный
контингент детей, так как многие воспитывались на улицах.

В училище я тоже скучал по родителям, даже
плакал, и ко мне приезжал отец на несколько дней в первое время. Потом уже со
всеми подружился, среди тех ребят оказалось много в будущем известных
спортсменов, которые или сами, или по просьбе воспитателей, взяли меня под свое
крыло.

Ходили вместе на разные городские мероприятия,
в основном какие-нибудь праздники, после них были красивые салюты. Ну а в
седьмом классе ко мне переехал мой друг по команде и, как оказалось,
многолетний сосед, Антон Жуков. Мы с ним жили вместе на протяжении пяти лет, и
во втором училище, и в первом.

ТРЕНЕРЫ И ТРЕНИРОВКИ

Начнем с того, что, сколько я себя помню,
всегда во мне было заложено отцом – ты будешь футболистом. Ни в какой другой
профессии я себя просто не видел. Отец четко сказал: «Ты станешь футболистом».

Так и проходило мое детство. Отец тренировал
меня, как считал нужным. Я отрабатывал удары и делал разные упражнения.
Тренировки проходили либо рядом с домом, либо мы ездили на велосипедах на
центральный стадион.

Не могу говорить, что я его воспринимал как
тренера. Это был мой отец, который пытался научить меня играть в футбол и
хотел, чтобы я стал лучшим футболистом. Поэтому на любое мое действие, которое
приходилось ему не по нраву, он реагировал очень резко, даже много кричал на меня.

Если несколько раз что-то не получалось, то
тренировка просто заканчивалась, он брал мяч и уходил, я шел за ним. Если же
его все устраивало, у меня что-то получалось, то тренировки проходили
достаточно долго.

Больше всего мне нравилось тренироваться на
поле, где были ворота с сеткой. На одном поле она была железной, но все равно
когда забиваешь гол, и мяч остается в воротах, то это уже приятное ощущение.
Когда ты попадаешь в ворота без сетки, мяч все равно улетает, как и после удара
мимо. Это портит ощущение гола.

Именно поэтому нравились тренировки на
центральном стадионе Кингисеппа, куда мы ездили на велосипедах, практически
через весь город. Там работал и ухаживал за полем хороший дядечка. Помню, что
его все звали Григорьич. По совместительству он работал еще и лайнсменом,
обслуживал матчи чемпионата Ленинградской области.

Поскольку он следил за полем, то в качестве
исключения разрешал нам с отцом на нем тренироваться. Параллельно с этим я
занимался в местных футбольных секциях, под руководством разных тренеров, играл
за них какие-то товарищеские матчи, даже несколько игр на чемпионат области.
Уже в одиннадцать лет уехал оттуда в Петербург.

Помню, что нам выдавали форму, и мне досталась
желтая футболка с пятым номером. Ребята, кто постарше, разобрали номера,
которые им нравились. Пятый достался мне по остаточному принципу.

Как-то ездили играть командой Кингисеппа с
петербургской «Сменой». У нас был такой смешанный возраст, и мы их обыграли. Я
так и не понял, с кем мы играли. Может быть , состав «Смены» был составлен из
вообще маленьких ребят, но мы их обыграли очень уверенно.

Всегда играли в перерывах матчей чемпионата
Ленинградской области, выходили на поле и били по воротам. Компанией в
три-четыре человека игрались в штрафной площади, забивали голы в большие ворота
с сеткой. Были даже зрители на трибунах.

Мой первый тренер в СДЮШОР «Зенит» Владимир
Ильич Петров, которому я благодарен очень сильно, потому что именно он меня
принял в школу. Я проходил у него просмотр. Вместе с Юрием Геннадьевичем
Соловьевым они отбирали мальчишек в команду Петрова 1982 г. р. Сам Соловьев
тренировал ребят 1983 г. р., с которыми через два года я учился в одном классе.

Владимир Ильич Петров, замечательный в прошлом
футболист, играл за ленинградское «Динамо», потом перешел к тренерской
деятельности. Как тренер он был очень добрый, великолепный пожилой мужичок
небольшого роста. Прирожденный интеллигент, он очень доходчиво объяснял
одиннадцатилетним футболистам то, что надо делать на поле.

Петров разговаривал с нами как со взрослыми,
но очень корректно, никогда не грубил, от него ни разу никто не слышал грубого
слова. У нас были примеры других тренеров команд, которые играли против нас,
там стоял мат-перемат на все поле. Владимир Ильич же за год работы не сказал ни
единой грубости в наш адрес.

И потом, сколько мы еще общались, видел, как
он тренировал другие возрасты, манера его общения с ребятами была одинаковой.
Умер Петров в 2011-ом году за два дня до нашего выездного матча с ЦСКА в Москве,
где мы победили 2:0.

Мне удалось забить гол, который я посвятил
ему. Все расходы на его похороны взял на себя. Петрову я многим обязан.
Благодаря ему и его решениям я и пришел в школу «Зенита».

После года тренировок с Петровым наш год
объединился с командой «Кировец», которую тренировал Сергей Иванович Романов.

Он и стал тренером нашей команды, потому что
привел нескольких ребят в СДЮШОР «Зенит» и соединил два коллектива в один. С
Романовым у меня был интересный период. В 12-13 лет всегда играл в составе, но
в период взросления все ребята стали обгонять меня в росте.

В этот период Сергей Иванович делал ставку на
более высоких и крепких ребят. Поэтому до шестнадцати лет, я два года играл на
замене практически всегда. Это был сложный период, потому что уже был пройден
длительный путь моего проживания в интернатах, и много сил и средств было
отдано этому всему.

В этот момент, мне кажется, нельзя не сказать
огромное спасибо тогдашнему директору СДЮШОР «Зенит» Евгению Наумовичу Шенину,
который, как я потом слышал, настоял, чтобы я оставался в команде. Хотя, вроде
как, разговоры ходили такие, что во мне не было особой необходимости у главного
тренера.

Во-первых, Евгений Наумович что-то во мне
видел. Во-вторых, очень много было затрачено его средств, средств школы на
содержание меня как футболиста в интернатах. Ну и потом, когда мне уже было
пятнадцать-шестнадцать лет, я за лето вырос на тринадцать сантиметров.

После этого более-менее подравнялся в росте с
ребятами из нашей команды. Потом отвоевал себе место в основном составе, и стал
много забивать в матчах на чемпионат города. В этот момент завучем нашей школы
был Владимир Александрович Казаченок, который параллельно с этим тренировал
«Светогорец», он играл в чемпионате Ленинградской области.

Побывав на одной из игр нашей команды, в
которой мы крупно выиграли, а я оформил хет-трик, он подошел ко мне и еще
нескольким ребятам, и пригласил нас сыграть за «Светогорец» на чемпионат
Ленинградской области.

За каждую игру нам должны были платить триста
рублей, что, естественно, не могло не радовать меня, так как деньги были
необходимы, потому что это позволяло самому себя обеспечивать и не зависеть от
родителей.

Триста рублей за матч это, конечно, не
баснословная сумма, но учитывая то, что молодые футболисты, прошедшие в основу
«Зенита» получали шесть тысяч рублей в месяц, это тоже было неплохо.

За месяц проходило примерно пять игр
чемпионата Ленинградской области, и на выходе я получал полторы тысячи рублей.
Это, в принципе, было более-менее нормально, поэтому мы согласились. С тех пор
я и еще три-четыре человека из СДЮШОР «Зенит» стали выступать за команду
«Светогорец» из одноименного города Светогорск, который находится на границе с
Финляндией.

Это был классный период в моей жизни, потому
что мы играли на чемпионат Ленинградской области, параллельно с этим играли и
на чемпионат города, и за СДЮШОР «Зенит», то есть футбола в моей жизни тогда
было очень-очень много.

Мы пришли в «Светогорец» перед последним туром
первого круга, команда шла на шестом или восьмом месте, дела обстояли не очень
хорошо, но перед командой ставилась задача выиграть чемпионат Ленинградской
области.

Первая игра с моим участием была против
Волхова – проиграли 1:2 на выезде. Закончился первый круг, нам заплатили по
триста рублей, я подумал, что этим все и закончится. Но нет, нас пригласили и
на следующий матч.

Плюс ко всему свою роль сыграло то, что у меня
имелась областная прописка. Не знаю, существует ли такая система сейчас, но
тогда в чемпионате Ленинградской области был лимит на футболистов из Санкт-Петербурга,
на поле могли выйти не более трех игроков не из области.

Нас пятерых пригласили в «Светогорец», но мы с
Антоном Жуковым, он из Тихвина, «легионерами» не считались. Мы столкнулись с
проверками соблюдения лимита немного позже, когда обыграли конкурента и
заклятого врага – команду из Выборга. У нас было дерби, в котором мы победили
со счетом 1:0. После той победы меня проверяли на лимит.

В первом туре второго чемпионата Ленинградской
области мы поехали играть на родину к Антону, в Тихвин. Выиграли ту встречу
2:1, а я оформил дубль. С этого момента у нас не было поражений, сыграли только
одну игру вничью. Это была доигровка матча первого круга, сыграли 2:2 с
Выборгом у них дома.

За весь второй круг мы выиграли абсолютно все
матчи, в том числе и у моего родного Кингисеппа. С ним мы играли в Светогорске,
выиграли то ли 2:0, то ли 3:0, и я забил один из голов.

В итоге мы выиграли чемпионат Ленинградской
области, в четырнадцати матчах у меня было восемнадцать голов. На награждении
команды в Светогорске нам с Антоном Жуковым подарили в комнату большой цветной
японский телевизор.

Причем подарок сделало не руководство, а один
из футболистов «Светогорца». Так у нас в комнате в интернате уже был цветной
телевизор с пультом, что считалось очень роскошным для интерната.

На следующий год мы уже были в статусе
полупрофессиональной команды. У нас появился рабочий договор и соглашение
с клубом. Зарплата была что-то вроде трехсот долларов. У нас проходили сборы в
Светогорске.

Перед турниром КФК мы играли турнир в манеже
СДЮШОР «Зенит» на улице Бутлерова в Санкт-Петербурге, где заняли первое
место, и я стал лучшим бомбардиром. На нем играла команда из второй лиги,
вологодское «Динамо», которое мы обыграли со счетом 4:2.

Это было первое серьезное достижение, как для
нашей команды, так и для меня лично. Обо мне тогда написали в петербургской
газете, была фотография моя, что меня очень-очень обрадовало.

Потом был турнир КФК, где «Светогорец» также
занял первое место. У нас был состав уже более серьезный, потому что появились
серьезные финансовые вложения, и приехали еще несколько ребят из
Санкт-Петербурга и не только. Из СДЮШОР «Зенит» появились ребята старшего
возраста, которые до этого выступали во второй лиге.

Мы заняли первое место, обогнав на финише
петербургский «Динамо-Стройимпульс», у которого стояла задача выхода во
вторую лигу. В том сезоне я забил тринадцать голов за тринадцать же матчей.
Такое малое количество игр получилось, потому что в 2000-ом году меня стали
приглашать в юношескую сборную России 1982 г. р.

Очень много игр пропустил, находясь на сборах
с национальной командой. Турнир КФК, как вы понимаете, на время матчей
юношеской сборной не останавливался. Тренировал ее тогда Александр Сергеевич
Гребнев. Помогал ему Игорь Витальевич Осинькин, который недавно возглавлял
краснодарскую «Кубань».

В юношеской сборной мне удавалось забивать
достаточно много голов, потому что в меня верили. Из известных сейчас
футболистов в той команде были Александр Анюков и Марат Измайлов. Много ребят
также поиграли в премьер-лиге, но сейчас на высшем уровне остались только двое.

В УОР №1 было отделение футбола, и в интернате
жило достаточно много ребят оттуда. Туда я попал после четырех лет жизни в
Санкт-Петербурге, и отдавал себе отчет в том, что достаточно много времени
потрачено для того, чтобы просто взять и все закончить. Об этом и речи не было.

Понимал, что своим поведением не должен
сделать так, чтобы меня отчислили. Многих ребят отчисляли за неуспеваемость, за
плохие спортивные показатели. Сейчас, в основном, интернаты чисто футбольные, а
с нами жили и ребята из других видов спорта.

Самое главное в интернате, это понимать, что
если ты находишься здесь, то ты заслуживаешь этого и должен понять, что у тебя
есть шанс и возможности попасть в команду. Желающих попасть на твое место очень
много, но ты отобран из многих ребят, потому что в тебе что-то увидели тренеры.

Может быть, распознали талант, может быть,
увидели то, что ты можешь стать хорошим футболистом. Поэтому нужно понимать,
что шанс, который тебе выпал, за него нужно держаться, и отдавать отчет своим
действиям.

Ты не должен подвести людей, которые за тебя
поручились, это твои тренеры, они сказали руководству школы, что ты нужен ,и
для этого тебе нужно полностью отдаваться футболу, но, не забывая о том, что
существует еще и учеба. Это то, что поможет тебе в дальнейшей жизни.

Сложные периоды будут, они были и у меня в
интернате, когда я не играл, когда одному тяжело, когда не так много денег,
когда ты не можешь себе многого позволить, того что позволяют себе другие
ребята, твои соседи.

Они могут уйти ночью гулять, они могут пойти
на дискотеку, они могут выпить пива… Главное, всегда отдавать себе отчет в
том, для чего ты начал этот путь, который привел тебя в спортивный интернат, и
позволяет тебе заниматься любимым делом.

Для тебя создали комфортные тепличные условия,
ты живешь, тренируешься и учишься в одном месте. Это все, о чем можно только
мечтать. Тебя полностью содержит твоя школа, и ты должен за это платить.
Платить своим серьезным отношением к делу.

Соблазнов существует очень много и те, кто не
проходят испытание медными трубами и думают, что если ты в интернате, значит,
ты уже достиг чего-то, значит ты лучше, чем твой товарищ, которого не взяли,
или твой товарищ из другой команды и так далее.

Нет, это не так. Интернат – лишь возможность
совершенствоваться. Кто как к нему относится, тот так в итоге и получает
по заслугам. Ребят, которые живут и жили в интернатах, их тысячи. Играют на
высшем уровне из них сотни.

Процент тех, кто обучался в интернате, и
ничего в итоге не добился, он огромный. Отношение к делу сразу сказывается на
результатах. Если ты будешь вести правильный образ жизни, и не будешь
поддаваться соблазнам, которые существуют, понимая, что это навредит тебе, и ты
где-то не выспишься, где-то потом плохо оттренируешься, где-то потом заболеешь
и не сможешь принимать участие в тренировочном процессе, тогда все будет
хорошо.

В футболе все меняется на 180 градусов в любую минуту. Кто-то может
получить травму, и это окажется именно тот футболист, у которого, как тебе
кажется, уже нереально выиграть конкуренцию. Тебе представится шанс и
возможности, чтобы доказать свою состоятельность и то, что ты лучший.

Но ты должен быть готов к этому. А готовность приходит
лишь тогда, когда ты полностью отдаешься тренировочному процессу и ментально, и
физически.

В интернатах было много всего: и драки, и
разборки, легкая «дедовщина», которая потом уже искоренилась нами, когда мы уже
подросли. Много чего было на моей памяти. Это такая школа жизни, которая
пригодилась и в будущем.

Я стал самостоятельным: умею стирать, мыть
полы, и много чего еще, потому что делаю это один с двенадцати лет. Интернат
хорошая школа жизни в бытовом плане.

Тренеров за карьеру у меня было больше
двадцати пяти. Главный из них это Юрий Андреевич Морозов, который сделал меня
профессиональным футболистом и доверил мне место в составе «Зенита», моей
родной команды. Благодаря нему, я стал тем, кем сейчас являюсь, потому что его
доверие к моей персоне позволило мне в дальнейшем почувствовать уверенность в
собственных силах.

Когда у меня еще не было профессионального
контракта, в 2000-ом году, мне было семнадцать лет, и я пришел на тренировку в
таких спортивных штанах и куртке, что Юрий Андреевич отозвал меня в сторону и
спросил: «Во что ты одет вообще?».

На тот момент это были самые хорошие вещи для
меня, поэтому и ответил: одеваю то, что есть. Он сказал, ну вот подпишешь
контракт, и сходи, купи себе нормальные вещи.

Уже на базе «Зенита» в Удельной, зимой
наступившего к тому моменту 2001-го, после того как команда вышла из отпуска, я
должен был подписать первый профессиональный контракт. Евгений Наумович Шенин,
директор СДЮШОР «Зенит», в свое время сказал мне: «Без меня никаких бумаг не
подписывай вообще».

Это у меня врезалось в память, и я ему,
естественно, пообещал, что какие бы мне бумаги не предлагали, я никогда не
подпишу их без вас. Картина такая: Юрий Андреевич зовет меня в свой кабинет на
базе, я прихожу, там уже сидит тогдашний начальник команды Вячеслав Михайлович
Мельников.

Морозов говорит: «Вот такой предлагаем
контракт, такие-то условия, сейчас Вячеслав Михайлович даст тебе бумаги, и ты
их подпишешь». Дальше, обращаясь к Мельникову: «Дай ему бумаги, пусть он
подпишет».

На что им отвечаю: «Я, конечно, все понимаю,
но подписывать ничего без Евгения Наумовича не буду». Они на меня удивленно
посмотрели, потом Мельников сказал: «Это типовой контракт, просто подпиши, и
все». Как потом выяснилось, так оно и было, но на тот момент подписывать его я
отказался.

После этого Морозов высказал мне пару ласковых
матом, и отправил переодеваться. Я так ничего и не подписал. С Юрием
Андреевичем связаны еще две знаковые истории.

Первая, это когда после 13-го тура ЧР-2001 он
позвал меня к себе в комнату и говорит: «Ты нападающий, а голы не забиваешь.
Следующий матч с «Черноморцем» в Новороссийске. Будешь в составе, но если опять
не забьешь, то извини, я тебя отправлю в дубль».

В Новороссийске я не забил, но мы выиграли
4:0. Был один хороший момент, но вратарь «моряков» спас. Реально думал, что
всё. Настроение после победы было не очень, потому что я понимал – гол не
забил, значит, Юрий Андреевич отправит меня в дубль.

Но перед домашней игрой со «Спартаком»,
поворотной в моей футбольной судьбе, в которой я забил первый гол в
профессиональной карьере, Морозов подозвал меня и сказал, что я играю в
составе.

В первом тайме упустил две или три возможности
для взятия ворот, на меня это давило психологически. Во втором тайме мне
все-таки удалось забить гол, и я окончательно закрепился в «основе» «Зенита».

Тренерская карьера Морозова подходила к концу,
мы об этом тогда, конечно, не знали, близился матч в Ростове. Теоретические
занятия, как правило, проходили в его кабинете. Разбор прошедшей игры
производился по линиям, начиная с защиты, заканчивая нападением.

Он вызвал меня к себе на разбор. Подходя к
кабинету, я увидел Аршавина, и зашли мы туда вдвоем. Напомню, на тот момент мне
было девятнадцать, Андрею двадцать. Первый вопрос, который нам задал Морозов,
сейчас невозможно представить себе ни в одной команде РФПЛ:

«Ребята, кого мне ставить в нападение? Есть
Предраг Ранджелович, есть Женя Тарасов, кого будем ставить в нападение, как вы
считаете?».

Мы вдвоем с Андреем решили, что будет лучше,
если выйдет Тарасов. Как бы это ни звучало сейчас, это не высокомерие, он с
нами просто советовался, мы ему честно сказали, и вечером на игре Женя Тарасов
сделал мне голевую передачу. Гол получился очень красивый, «ножницами» пробил,
и мяч от перекладины влетел в ворота.

В сборной поработал со многими специалистами.
Каждый тренер сборной – это человек, к которому я испытываю глубочайшее
уважение, потому что благодаря ним я мог в определенные моменты защищать честь
своей страны, поэтому не могу говорить о них ничего плохого.

Эти люди профессионалы своего дела, так как
они имели возможность тренировать национальную команду. Как мне кажется,
сборная это наивысшее достижение в тренерской деятельности.

Я поиграл за национальную команду при восьми
специалистах: Романцев, Газзаев, Ярцев, Семин, Хиддинк, Адвокат, Капелло,
Слуцкий. Всем им я очень сильно благодарен, даже несмотря на то, что кто-то из
них не брал меня на крупные турниры, все равно при них я был в команде.

С Олегом Ивановичем Романцевым я лично один на
один поговорил только один раз, и услышал единственную фразу: «Меняешь
Карпина». Это было, когда он выпускал меня в матче с Бельгией на ЧМ-2002.

Валерий Георгиевич Газзаев напротив очень
часто общался со мной индивидуально, так как он сам был нападающим и бомбардиром.
Этим отличался и Георгий Александрович Ярцев. Когда я приехал на сбор
национальной команды, и в одной из игр не забил пенальти, Карпин позвал меня к
себе и говорит:

«Как ты думаешь, почему я забил больше ста
голов? Потому что когда не забивал пенальти, шел и бил следующий».

Георгий Александрович Ярцев умел настроить
команду разными фразами и выражениями, которые мне были привычны. Он также
разговаривал со мной, часто давал советы, как действовать в той или иной
ситуации.

Юрий Павлович Семин – это доброй души человек.
Мужик, который за словом в карман не лез, но и понимал, что футболист также
сгоряча может жестко на это ответить, он к этому спокойно относился, с
пониманием.

Потом наступила эра уже тренеров-иностранцев.
Гус Хиддинк, Дик Адвокат, с которым я уже был знаком по «Зениту», Капелло,
который мне доверил роль первого нападающего и, я считаю его одним из
топ-тренеров мирового масштаба.

Было очень приятно работать с Фабио, потому
что список тех футболистов, с которыми он работал, настолько впечатляющий, что
каждое его слово, несмотря на тридцатилетний возраст, я впитывал как губка.

Властимил Петржела позволял делать на поле
все, что нам хотелось. Ему была важна красивая бесшабашная игра, которая
приносила нам в те моменты успех. Многие полюбили тот «Зенит» образца 2003-04
гг. за юношеский задор, и ту бесшабашность, в какой-то момент даже
расхлябанность,на футбольном поле.

Дальше в клуб пришел Дик Адвокат, с которым я
поработал совсем чуть-чуть. Конфликты с ним, которые мне приписывают, это полная
ерунда, у меня с ним не было никаких конфликтов. Когда возник вариант перехода
в «Севилью», которая тогда владела Кубком УЕФА, я пришел к нему в кабинет, и
Адвокат честно сказал мне:

«Будь я на твоем месте, я бы тоже хотел уйти
и, наверное, скорее всего, также бы себя и повел – попросил бы меня отпустить.
Но понимаешь, я тренер и не могу ничего сделать, мне тоже нужны футболисты».

Потом в «Зенит» пришел новый нападающий,
Адвокат уже понимал, что я уйду. Это происходило без всяких дебошей и
забастовок, я почти не играл, тренировался со вторым составом. То есть в
двусторонках играл за тех, кто редко выходит на поле, это было нормально.

Лучано Спаллетти это тренер, с которым я
завоевал первые титулы в России: два чемпионата и Кубок. На мой взгляд, при нем
мы играли в самый лучший футбол. Да, была хорошая игра при Адвокате в 2007-ом,
но я этого не видел, потому что был в Испании.

Как мне кажется, и я слышал такие мнения от
ребят из других команд, что тот «Зенит» образца 2010-12 гг. был машиной, против
которой было сложнее всего играть. В принципе, ребята выходили на поле и
понимали, что обыграть нас практически нереально.

О Боаше я писать не хочу… Конфликты, которые
он приписывает мне, развивал он сам, вот и все. В истории с Боашем нет ничего
нового: где бы он ни тренировал, везде были конфликты с футболистами. Я
сомневаюсь, что только они тому виной. Возраст тренера говорит за себя.

Луческу вернул меня в команду, благодаря нему
я вернулся в «Зенит». Он сразу же объяснил мне мои цели и задачи, я их стараюсь
придерживаться. Делаю все возможное, чтобы играть, тренируюсь и работаю над
своей игрой.

Показывать новые сообщения медиатрансляции автоматически